Новости – Общество
Общество
«Мы здесь чужие»
Украина. Луганская область. 20 июня. Беженцы на подъезде к пограничному пункту пропуска «Донецк» — «Изварино». Фото: ИТАР-ТАСС/ Станислав Красильников
Беженец из Луганской области о том, как пересекал границу Украины и как ему живется в Орле
15 июля, 2014 17:24
11 мин
Двадцативосьмилетний Александр вместе с семьей в июне этого года переехал в Орел из города Свердловска Луганской области. На Украине у него осталась квартира, машина и кредит. В Орле Саша перебивается случайными заработками и копит деньги на оформление документов.
– Александр, расскажи, откуда именно ты приехал в Россию и с кем?
– Приехал я из приграничного города Свердловска Луганской области с семьей, нас четыре человека: я, жена, два ребенка — мальчики. Одному два годика и другому пять лет. Уезжать нам не хотелось совсем, потому что там наш дом, там наш любимый двор, любимая квартира, машина, работа. Здесь все чужое.
– Как проходило отъезд из Украины? Были ли трудности при пересечении границы?
– Дело обстояло так. До того, как в город вошла армия, мы думали выезжать из Свердловска, пару раз собирали сумки, но после разбирали. Два контрольно-пропускных пункта ранее были заняты ополченцами. Вскоре вошла техника, нацгвардия, начались бои на КПП, и выехать мы уже просто не могли.
Так было неделю. Потом буквально за один день, знакомые говорили, появилась возможность покинуть территорию Украины, пусть и очередь большая. Быстро собрались. У нас была большая проблема: между городами не было связи, родственникам не позвонить. Еще на тот момент в банках не было никакой валюты. Достали домашние сбережения в рублях. На билеты потратили мою месячную зарплату, космические деньги, десять тысяч рублей. От нашей таможни доехали до российской. Уехали и через 24 часа узнали, что границу обстреляли. Нам повезло. Сначала мы доехали до Воронежа, оттуда до Курска, с Курска до Орла.
Приехали всего с тремя сумками. Для семьи из четырех человек это немного, но когда дети, ночные пересадки на поезд, — тяжело. В поезде ехали с москвичами, они расспрашивали, что и как, злые они. Еще верхние полки нам попались в поезде, детей уложить невозможно. Благо парень один поменялся с нами местами, детей уложили, сами сидя спали.
– В какой момент вы решили, что пора уезжать?
– Решил бежать потому, что стало невыносимо жить. Вот, представь, ходишь на работу, ребенок — в школу, платишь кредит. Проходит время. Все вроде то же самое, но твоя зарплата становится в три раза меньше, а цены на все, что можно растут в два раза. Ты просто становишься нищим. Ты даже на свою зарплату не сможешь никуда уехать. Кошмар настал какой-то.
Было такое, идешь в 11 вечера домой с работы, а из кустов мужик с пулеметом вылезает и с ним еще трое, просят сигарету. Ноги начинают трястись. А еще страшнее, что твой ребенок вот так будет идти и наткнется на таких людей. Я не хочу этого!
Там гражданская война идет там, а в каждом городе, что далек от этого фронта, просто беспредел. И не знаешь, кто это: нацгвардия, ополчение или банда. Опознавательных знаков ни у кого нет.
Да и у нас в городе остались лишь шахты, в городе всю промышленность развалили. Рисковать работой, конечно, не хотелось: другую потом просто не найдешь. Понимали, что надо бежать, но держали и дом, и работа. И тут еще начали приходить ребятам повестки из военкомата на предприятие, вызовы были в нацгвардию. Повестки приходили по алфавиту: дергали даже мужчин, которым уже за 47 лет было. Когда недалеко оставалось до первой буквы моей фамилии, я задумался. За нацгвардию я никогда не пошел бы. Вот и приехал я на предприятие и взял отпуск, тут же почти и бежали.
Если назвать все причины коротко, то они такие: не хочу воевать за фашистов, не хочу, чтоб пострадала моя семья, граница закрыта все время, там стрельба, мирных граждан, пытающихся выехать с Украины, расстреливают, оправдывая это тем, что нет КПП, и они нарушают государственные границы Украины, пересекая ее.
Украина. Луганск. 8 июля. Последствия обстрела жилых районов города, диверсионными мобильными группами нацгвардии. Фото: ИТАР-ТАСС/ Станислав Красильников
– А почему твоя семья переехала именно в Орел?
– Здесь у меня живет брат в глухомани, правда, 120 км. от Орла. Сначала приехали туда, к нему. Работы там нет: ни официальной, ни неофициальной. А работать надо, четыре рта, кушать хочется. Денег с собой не привезли, все до копейки потратили. Начали искать выход из ситуации.
– Кто и как помогал твоей семье утроиться в Орле? Как получилось так, что вы живете не в лагере, а в квартире в центре города?
– Получилось просто чудо. Настал у нас момент ехать в миграционную службу. Совершенно случайно там встретился орловский предприниматель. Он хотел сдать квартиру беженцам из Украины. Именно в тот момент, когда мы были там, и он был там, чтоб оставить свои координаты. После разговора с ним, поехали смотреть жилье. И вот мы живем теперь в квартире в центре города. Оплачиваем только коммунальные услуги.
У нас, кстати, в городе не было никакой информации о том, как в России организована помощь беженцам. Это после приезда мы узнали, что в Ростове есть пункт помощи, палаточный городок, где тебе помогут хоть чем-то, хоть как-то.
– У тебя и твоей жены остался кто-то из родных в Украине?
– Родители жены — пожилые уже люди. Они остались на родине. Даже если бы я привез их сюда, точно не потянул бы. Мои родители в бегах. Мать в Москве, отец в Краснодаре. Помощи нам ждать не откуда и не от кого. Никто ничего не даст.
– Как вы сейчас оформлены юридически в России? Получили уже статус беженца?
– Это вообще история! Второй раз поехали в миграционную службу. Там проходило коллегиальное собрание: 6 специалистов определенной отрасли и 20 человек приезжих, беженцев. На собрание многое объяснили.
В итоге, ситуация обстоит так, что на данный момент для них нет разницы беженец ты или нет. Там тебя считают просто иностранным гражданином, приехавшим в Россию. По каким обстоятельствам ты здесь — не играет роли. Больше желания туда ехать нету.
После второй поездки узнал, что на одного человека разрешение на проживание, это не временное убежище, которое даже не предлагают, не статус беженца, не гражданство, а просто разрешение на проживание на человека, складывается из определенных документов, которые надо оплатить. Чтобы получить разрешение, нужно: медицинскую справку, пошлина за нее 2 тыс. руб., и нужна оплаченная госпошлина на проживание — еще 10 тыс., ну и пошлина за постановку на миграционный учет — 200 руб. И вот у нас получается на четверых 12,8 тыс. руб.
С разрешением на работу тут немножко сложнее: опять справочка на работу, она тоже около 2 тыс., плюс еще 2 тыс. за патент и еще 1,2 тыс. руб. авансом налог я должен заплатить. В общем, нужно 18 тыс. руб. заплатить, чтобы нам здесь официально жить и работать, и нормально себя чувствовать.
Знаю, в палаточном городке живут мамочки и бабушки, дедушки. Они слезами заливаются, потому что нет на разрешение таких денег.
Мы же, если получим разрешение на проживание, опять же никаких пособий не будет: ни детских, ни за то, что беженцы. Многие думают, что мы — беженцы из Украины — приехали и живем за счет России. Да выделяются деньги на МЧС, которые смотрят за бабушками, дедушками, детьми, которые остались без родителей. Но а на другую часть населения?
Украина. Луганск. 6 июля. Во время обстрела города украинскими военными. Фото: ИТАР-ТАСС/ Станислав Красильников
– Где и кем ты сейчас работаешь? На какие средства живет твоя семья?
– Вообще, я кузнец, сварщик, термист, шахтер. Могу из любой железяки сделать все, что угодно. Могу совмещать даже несколько профессий.
Работы много в Орле, а брать меня по закону на нее не имеют права. Был у многих местных предпринимателей, на завод Медведева ходил. Пришел на завод на собеседование, рассказал что умею, работал много лет по специальности, они обрадовались, а как узнали, что я беженец, отказали. Приходится перебиваться на сезонных работах.
Там пятьсот рублей, тут тысяча, — уже хорошо! Сейчас грузчиком работаю неофициально на одном из производств. Нашел объявление в газете, каждую неделю ее покупаю, все обзваниваю. Хотя бы чтоб какая-то копейка была.
– Какие планы у вас в ближайшее время? Что не требует отлагательств?
– Во-первых, надо накопить необходимую сумму для того, чтобы оплатить услуги миграционной службы. Для этого надо много работать, буду собирать копейку к копейке. В принципе, я мог бы хоть завтра поехать и отдать за оформление документов все, что уже успел заработать. Но послезавтра меня моя семья съест на ужин. Оформим документы, надо будет думать над детским садом. Устроим детей, жена сможет тоже пойти на работу. Уже будет легче. А дальше посмотрим.
Еще надо решить вопрос с кредитом, который на мне висит. После того, как начались военные действия, в Свердловске закрылись отделения банков. А я до этого брал кредит. Позвонил в главный офис банка, спросил, где теперь мне оплачивать. Сказали, чтобы я ехал до ближайшего отделения банка, а он в Харькове. Ни денег, ни возможности поехать туда, конечно, нет. Теперь представляю, что когда вернусь, какая у меня там задолженность будет! До конца жизни не расплачусь!
Украина. Луганск. 1 июля. Пленные украинские военные в штабе народных ополченцев ЛНР. Фото: ИТАР-ТАСС/ Станислав Красильников
– Когда ситуация в Украине изменится, все утихнет, твоя семья собирается возвращаться на родину?
– Себе мы не задаем вопросов, вернемся мы на родину или нет. Это табу. Жалко, конечно, очень, что пришлось уехать. Хочется вернуться. Жена поначалу плакала каждый день, старался успокоить. Дети скучают по дому, по игрушкам. Мы жили раньше в достатке, и игрушек было много. Теперь ничего нет. Старший сын грустит о том, что не может покататься на велосипеде, который мы ему купили, но прокатиться на нем он ни разу так и не успел. Для него это большая травма. Он хочет видеть своих друзей, с которыми во дворе дома играл, а не может. Маленькому попроще, он как котенок, где посадят, там и сидит, где бы ни был — там дом.
Я бы сам пошел в ополчение, просто дети мои никому не нужны. И жена работать не пойдет, на что им жить? Мы здесь никому не нужны, мы чужие. Если бы мой брат был богат, я уехал бы назад. Но зная, что не с кем оставить семью, не могу. Стыдно, чувствую себя предателем. Не трусом, не страшно, а стыдно. Хочется домой.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
